О точных и неизбежных (хотел написать «возможных») экономических и социальных последствиях сейчас говорят многие макроэкономисты и социологи и, собственно, почти все говорят одно и то же: последствия будут, и будут очень тяжелые. Это становится общим местом, поэтому я хотел бы сказать пару более конкретных слов об этом, фокусируясь на инфляционном давлении, его возможных триггерах и возможных мерах сглаживания вероятного инфляционного торнадо.
Заранее предупрежу, что здесь нет ни слова ни об институтах, нет политологических, пусть и научных, оценок, тем более — никаких личных гражданских суждений о сегодняшнем дне. Здесь — каузация и оценка сугубо технократическая, большими, правда, мазками, но, надо сказать, достаточно умозрительная, поскольку все, что вы мыслите себе сегодня, завтра может быть совсем не актуальным. К тому же все, что представлено в этой статье, исходит из предположения о рациональных мотивах людей, принимающих решения. Это важная оговорка.
Введенные санкции — это, в лучшем случае, неизбежное начало экономической бэквордации, быстрой горизонтальной спирали движения назад, избежать этого не удастся. В худшем — это скатывание по экономической горке вниз. Невозможность использования корсчетов большинством системных банков блокирует возможность международных коммерческих взаимоотношений, и блокирование SWIFT здесь — это меньшая из бед, это просто замедление транзакционных процессов. Меньшая из бед — в сравнении с тем, что актуально на сегодняшний день.
Санкции по золотовалютным резервам — это финансовая бомба, почти атомная, поскольку делает инструменты макро- и микромонетарной экономической политики ЦБ фактически неэффективными, и уже в краткосрочном горизонте. Теперь поднятие ставки — это просто способ дожить хоть как-то до завтрашнего дня, поскольку инфляционное цунами, которое приближается, не имеет монетарной нормальной рыночной природы.
Теперь в качестве монетарной политики можно рассматривать новые ограничительные, я бы сказал, убийственные, но неизбежные указы и регуляторные распоряжения по поводу различных операции с валютой, что безусловно и неизбежно будет делать ее еще дороже, и мы в самом начале. И ЦБ может поднимать ставку до любых величин, но это будет ограничивать не только потребительскую, но и деловую активность, в условиях, когда эта активность и так под угрозой.
Кредит удорожается (да и какой вменяемый человек будет сейчас брать кредит под 25%?), депозиты становятся более привлекательными, деньги несут, но это только до тех пор, пока инфляция и товарный дефицит не дойдут до потребителя.
Нормальная монетарная политика, возможно, не будет работать и не будет эффективной в ближайшее время, абсорбировать ликвидность, как раньше, для снижения цен не получится. Обслуживание уже взятых бизнес-кредитов под залог прибылей и, например, валютной выручки, а также разрывы ковенантов, очевидно, будут крайне частым явлением, и банки будут нуждаться в ликвидности. Именно поэтому Эльвира Сахипзадовна пришла на конференцию как на похороны.
Интервенции теперь будут практически невозможны. Оставшаяся часть ЗВР, в том числе в золоте (никто не знает точно сколько, но по оценкам в золоте около $60 млрд) — это тоже немало, но этого в условиях гиперинфляции и коллапсирующей экономики может хватить ненадолго. Золото продать в случае полной изоляции будет непросто, не Уганде же, как Венесуэла со своими 2 тоннами. У России — 2000. Если кто-то рассчитывает на Китай в этом смысле, то можно с этими иллюзиями расстаться.
Во-первых, та часть российских резервов, которая находится в юанях, практически бесполезна для монетарной политики. Юанями курс рубля не поддержишь, поскольку “курс рубля” — это соотношение рубля к доллару. Более того, продажа юаней обратно Китаю — это дополнительная рублевая ликвидность в и без того проинфляционную среду.
Во-вторых, продать золото Китаю за доллары для регулирования курса, возможно, будет проблематично, потому что, если США введут санкции на операции с российским активами, китайские банки могут отказаться идти на их нарушение, прецеденты уже были, сохранение бизнеса с Западом для них значительно важнее. Сейчас, например, китайские банки приостановили платежи за танкерную нефть.
Для Китая Россия — это малая часть экономической активности. Возможно, она увеличится, поскольку в случае блокады российской экономики Китай будет заменять России часть товаров, компонентов и технологий, естественно, по резко завышенным ценам. Это происходит уже сейчас, и Китай будет бенефициаром сложившейся ситуации, это несомненно.
Взамен Китай получит максимум сырьевых выгод, в том числе по редкоземельным металлам. В этом смысле Китай, безусловно, приобретает в лице России очень сговорчивый сырьевой сателлит, доходы которого Китаю, безусловно, упадут в случае переориентации к нему даже части поставок сырьевых товаров с Запада.
Теперь что касается реального сектора и производства. Восемьдесят процентов всех комплектующих агрегированного производства в России — импортные. Любые конечные материальные блага, которые производятся внутри России, от станков и буровых установок до укропа и курятины имеют в своем производственном цикле преимущественно импортные компоненты. И они вовсе не только и не столько китайские.
Пресловутые чипы можно даже не упоминать… И это касается не только производства, но и амортизационного сервиса, чего стоит только история с отказом поставлять сервисные компоненты для авиации… И так — во всех, в буквальном смысле во всех, секторах и индустриях.
Например, уже сейчас Автоваз (MCX:AVAZ) приостанавливает производство на несколько дней (пока), поскольку столкнулся с нехваткой чипов от Bosch, который, в свою очередь, приостановил поставки, а производители курятины ощущают на себе нехватку кормов.
В этой связи еще о Китае. Надо четко уяснить, что, во-первых, Китай, если очень захочет, сможет заместить около 30%–40% всего того, о чем я написал выше. А во-вторых, еще есть несколько, но: первое - у Китая нет очень многих типов компонентов и комплектующих, которые понадобятся для производства и сервиса, и это, кстати, не только технологии, например, амортизационные сервисные компоненты для той же авиации…
Второе — естественно, Китай увеличит цены существенно, и это одна из важнейших инфляционных составляющих. Третье — переориентировать логистические каналы на Китай — дело неизбежное, но не быстрое, да и уже сами эти каналы — еще один дополнительный инфляционный фактор.
Отказ в поставках товаров в Россию со стороны западных производителей во всех индустриях — также значительный инфляционный триггер. И продиктован этот отказ вовсе не гражданской позицией и демонстрацией несогласия с действиями России, а заблокированной возможностью любого коммерческого взаимодействия — от логистики до финансовых транзакций.
О рисках говорить бессмысленно, они запредельные, но бизнес — вещь циничная, и в военное, например, время бизнес тоже можно делать. Но есть исключительно деловые риски: например, понижение рейтинга российского суверенного долга с инвестиционного уровня BBB - до B, являющимся уровнем “мусорных облигаций”.
Это совершенно разумный и логичный шаг: если страна внезапно фактически лишается половины ликвидных резервов, при этом находится в фактически военном конфликте с другой страной, экономические риски резкого замедления экономики и инфляционного галопа очевидны, а политическая позиция государства консенсусно неприемлема для международного сообщества, рейтинг понижается, в данном случае резко — на шесть ступеней вниз. Теперь Россия на одном уровне с Монголией, Ливией, Никарагуа и прочими подобными державами.
Блокировка выплат купонных и дивидендных доходов нерезидентам — также одна из причин возросших рисков. Очевидно, что это необходимая мера по ограничению валютного коллапса, но западные поставщики также реагируют логично и единственно возможным способом. Условия среды определяют решения, а в бизнесе эти всем известные законы действуют совершенно безотказно.
Безусловно, производственные, финансовые и логистические каналы будут переводить на Китай и другие восточноазиатские страны. Также очевидно, что полного, даже половинного замещения коммерческих отношений с западом, скорее всего, не удастся реализовать: у всех новых потенциальных партнеров нет таких ресурсов.
Также не стоит забывать, что, как я уже упомянул, у Китая объем бизнеса с США и Евросоюзом очень значительно превосходит объем бизнеса с Россией, впрочем, как и у Южной Кореи. А это два основных производственных партнера России, поскольку лояльный Ближний Восток не производит ничего, кроме сырья.
Плюс ко всему, в Китае активно развивается внутреннее потребление. В общем и целом, отвлечение ресурсов на Россию в виде товаров, компонентов и всего прочего будет России дорого стоить: во-первых, Россия — это повышенный риск, во-вторых Россия явно в неудобном положении, и условия для нее будут, мягко говоря, не самые выгодные.
Важным моментом является неопределенность в мировой экономике. Я не буду подробно останавливаться на этом моменте, скажу только, что цены на коммодитис, улетающие, как и должно быть в таких ситуациях, в небеса, добавляют к инфляционному давлению очень значительный вес, несмотря на сырьевую экспортную специализацию.
Повторюсь еще раз: двузначная инфляция — вещь неизбежная. И самоподпитывающаяся, поскольку в нестабильных государствах, помимо и на фоне всего вышеперечисленного, развивается низовая коррупция. Она является еще одним очень существенным про-инфляционным триггером. Этот триггер можно нивелировать в стабильных условиях экономического роста, но он становится самостийным и практически бесконтрольным в условиях экономических и социальных обострений, и усиление репрессивных механизмов на него повлияет слабо.
Единственный способ избежать стремительного скатывания по горке вниз сейчас и инфляционного торнадо в будущем в условиях уже введенных и будущих неизбежных санкций — это не допустить резкого тотального дефицита товаров и финансового и прочего давления на бизнес, а сделать все наоборот. Даже в условиях российской экономики “доминирующего госсектора” это очень важный фактор.
Для этого необходимо как можно быстрее установить с Китаем и другими потенциальными поставщиками каналы замещения товаров и компонентов — те, которые возможны. А также максимально активизировать стимулирующие административные механизмы и либерализовать бизнес-среду для малого и среднего бизнеса: резкое сворачивание регуляторного навеса, фискальное ослабление и стимулирование, кредитные каникулы, льготное кредитование, ослабление судебной петли, и пр., и пр…
Это может оставить бизнес на плаву какое-то время, и даже его расширить, и поможет избежать, помимо прочего, массовых увольнений, которые могут вылиться в социальное недовольство.
Конечно, можно представить себе возражение, что это будет малым вкладом в стабилизацию, поскольку доля малого и среднего бизнеса в ВВП — менее 20%. И это правда. Но, во-первых, коль скоро бюджетная сфера и госбизнес доминируют, то, вероятно, финансовая поддержка и сохранение рабочих мест там будут реализованы, а замещение компонентами и товарами максимально интенсифицировано.
А во-вторых, именно в таких условиях откатывающейся экономики и интенсивно растущих рисков расширение малого и среднего бизнеса может удержать экономику и общество от коллапса, поскольку, как мы знаем, горизонтальное распределение благ значительно априори и всегда эффективнее вертикального. Малый и средний бизнес установят каналы замещения куда быстрее и найдут возможностей куда больше, чем неэффективные и неповоротливые госкорпорации…
Во всяком случае, это было бы рациональное решение в рамках новой парадигмы международной экономики, в которой оказалась Россия. Кто-то возразит, что такой «рыночный» сценарий удержания экономики противоречит текущей институциональной коррозии. Но это уже тема другого разговора.
Инфляция неизбежна, но попробовать убежать от торнадо можно. Будем надеяться.