ПРЯМАЯ РЕЧЬ-Герман Греф о регулировании экосистем и экономике

Татьяна Воронова, Екатерина Голубкова

МОСКВА (Рейтер) - Крупнейший российский банк Сбербанк, запустивший трансформацию в экосистему несколько лет назад и рассчитывающий получать не менее половины выручки от небанковского бизнеса к 2030 году, стал объектом пристального внимания со стороны Центрального банка, который разрабатывает специальное регулирование экосистем для защиты вкладчиков.

Ниже следуют высказывания главы Сбербанка (MCX:SBER) Германа Грефа о трансформации банка в экосистему, дискуссии с ЦБР и акционерами, российской экономике:

- Центробанк всё чаще подаёт сигналы о возможных рисках развивающихся экосистем для вкладчиков. Создаётся ощущение, что регулятор готов вводить ограничения для банков-строителей экосистем, например, по капиталу. Как вы оцениваете эти сигналы и каких регуляторных решений ждёте?

- Эти сигналы я оцениваю как озабоченность регулятора, который хочет понимать возможные риски и хеджировать их. При этом и у меня, и у рынка есть чёткое понимание того, что за экосистемами - будущее. Они несут огромное количество плюсов для потребителя: цена услуг будет падать, а скорость и качество их предоставления - увеличиваться. Но любая бизнес-модель имеет риски, и некоторые из них пока сложно идентифицировать, так как модель только зарождается. Регулятор держит руку на пульсе, и это нормально. Мы также уделяем огромное внимание риск-менеджменту, постоянно мониторим их, но на данный момент серьёзных рисков не видим.

Экосистемы часто сравнивают с финансово-промышленными холдингами 90-х, когда банки покупали промышленные предприятия. Но это абсолютно разные понятия. Те холдинги выстраивались вокруг интересов собственника, который хотел диверсифицировать риски: например, покупал экспортные предприятия, чтобы защититься от волатильности рубля и инфляции. Сейчас в центре экосистемы находится клиент, а не собственник, и все услуги строятся вокруг клиента.

Скачайте приложение

Присоединяйтесь к миллионам людей, которые всегда в курсе новостей на рынке с Investing.com

Скачать

Очевидно, что неэффективные посредники с цифрового рынка постепенно будут уходить, а цены на конечные услуги — снижаться. Финансы ведь не являются конечной услугой, потому что деньги нужны не ради денег. У Сбера нет альтернативы строительству экосистемы в долгосрочной перспективе, поскольку банковская маржа продолжает снижаться. Мы видим, как один рынок за другим подвергается цифровизации, и сумеют сохранить размер своего бизнеса только те крупные компании, которые будут в дополнение к своему основному бизнесу агрегировать услуги и продукты сторонних поставщиков и сервис провайдеров, даже если такая агрегация на начальном этапе и не столь масштабна и прибыльна, как их основной бизнес.

Вопрос сегодня стоит так: либо мы создадим отечественные экосистемы, либо будем «кормить» зарубежные. Не много стран сумели создать собственные экосистемы, у нас есть все шансы. В целом ряде стран экосистемы создают банки: так происходит в Сингапуре, США, Бразилии, Казахстане. Немногие банки могут выстраивать вокруг себя экосистемы: требуется мощная высокотехнологичная платформа и востребованные клиентами сервисы, поэтому чаще не банки развивают экосистемы, а высокотехнологические экосистемы идут в финансовый бизнес.

А о том, как регулировать экосистемы, сегодня думает весь мир. Как не задушить их в зародыше, как управлять рисками, в какой мере применять антимонопольное регулирование, как администрировать цифровые услуги с точки зрения налогов — на все эти вопросы нужно искать ответы.

- Кто в России должен заниматься регулированием экосистем?

- В части антимонопольного регулирования — Федеральная антимонопольная служба, в части условий работы на российском рынке для иностранных компаний — правительство, в части транзакций и финансовых сервисов — Центробанк.

Сбер пока очень маленькая экосистема относительно нашего банковского бизнеса. Все наши инвестиции — около 150 миллиардов рублей — это наш полутора-двухмесячный заработок. Потому мы не видим никаких рисков, хотя их активно мониторим: и операционные, и транзакционные.

Мы активно сотрудничаем с регулятором в обсуждениях, но о конкретных нормах регулирования пока речи не идёт. Аллокация капитала на экосистему у нас мизерная — всего 3%, а риски по другим компаниям, которые инвестируют в традиционные виды бизнеса, на порядки больше. Да, мы покупаем много компаний, но они, как правило, маленькие. Либо выращиваем их с нуля, как BI.ZONE и SberCloud. Либо покупаем, как я уже сказал, небольшие, такие как СберМаркет, который в 2020 году вырос более чем в 11 раз и стал вторым крупнейшим доставщиком еды после огромной компании Х5, включающей Пятёрочку и Перекрёсток. Мы хотим получать прибыль от нашего присутствия в быстрорастущих индустриях, и было бы странно, если бы мы не предоставили эту возможность своим акционерам.

Нужно понимать, что есть компании и в частности банки, которые ещё не начали цифровую трансформацию, есть те, кто уже начал и те, кто активно её проводит, и у них разные мультипликаторы. Мы себя относим к третьей группе, и наши мультипликаторы — одни из самых высоких в мире, несмотря даже на страновой риск. Банки, которые этим не занимаются, падают в цене. После того как наш контрольный пакет приобрёл Фонд национального благосостояния, его капитализация выросла более чем на 1 триллион рублей за счет роста стоимости наших акций и дивидендных выплат.

- Вы уверены, что после смены команды курс не изменится, а пришедшие на ваше место всё созданное вами не поменяют?

- Нет, не уверен. Любая смена менеджмента — это всегда если не радикальная смена курса, то какое-то изменение. Но здесь важнее, что думают акционеры. Мы сейчас очень активно общаемся с нашими акционерами в регулярном режиме - и с правительством и с миноритарными акционерами. Наши акционеры проявляют к нам большой интерес, например, в наблюдательном совете создан новый комитет по технологиям, намного чаще проводятся комитеты по стратегии и управлению рисками. Члены набсовета задали значительно более высокие планки развития экосистемы, и мы с этого года представим рынку новый уровень раскрытия — это просьба и наших миноритарных акционеров, и нашего мажоритарного акционера.

Так что наш поход в экосистему — это не история о том, что менеджмент Сбера однажды проснулся и решил, что только так будет правильно, а в том числе выверенная позиция акционеров, волю которых исполняет менеджмент.

- Цель по сопоставимой с банковской прибыльности экосистемы — 2030 год. Как отреагировал Минфин, когда увидел эту цель?

- Минфин поддерживает нас. Мы изучили предыдущие 10 лет, спрогнозировали следующие 10 лет и поняли, что другой альтернативы нет, никто не смог её предложить. Сохранение объёма бизнеса, доходности для акционера и возвратности на капитал — это тяжелейшая работа минимум на 10 лет, но иначе и быть не может, особенно если мы посмотрим на другие экосистемы, например, Amazon (NASDAQ:AMZN).

- Amazon дольше выходил на прибыль, потому что это было другое время. Сейчас это можно сделать гораздо быстрее.

- Согласен с вами. Конкуренция ужесточилась, игроки стали гораздо более зрелыми, но российский рынок пока ещё даёт возможности, уже недоступные на американском или китайском рынке. Бессмысленно идти в облачный бизнес в США, когда есть Amazon Web Services и 75% компаний уже облачные. Бессмысленно идти в облачный бизнес в Китае, когда 50% китайского бизнеса находится в облаках (есть AliCloud, Baidu (NASDAQ:BIDU), WeChat, Huawei). В России всего 7% компаний находится в облаке, и на нашем рынке нет крупных игроков.

Поэтому мы сегодня одни из лидеров на облачном рынке страны, и хотим стать на нем № 1, так как в ближайшие 10 лет на этом рынке будет бум. Мы монетизируем своё облако, предоставляя его рынку. Рынку это выгодно, потому что можно получить готовые сервисы, не вкладывая в них огромные средства. Так рынок зарождался в США, и мы, хотя и с опозданием, движемся к тому же. То же самое касается e-commerce.

- Как будет развиваться рынок облачных решений с учётом других игроков, таких как Mail.ru и Яндекс?

- Это прямая конкуренция, и я не вижу там больших возможностей для сотрудничества. Хотя кросс-использование отдельных сервисов возможно: в облаке важно предоставить клиенту максимальный набор услуг, поэтому мы продаём в нём не только свои сервисы. Например, SberCloud Advanced — это наш совместный проект с одним из мировых лидеров облачного бизнеса компанией Huawei. Коллеги поняли, что им будет тяжело конкурировать на чужом рынке, и мы договорились.

Мы предлагаем клиенту большой набор услуг, что повышает нашу привлекательность. Вполне возможно, что в облачных сервисах мы будем иметь какие-то сервисы Яндекса, Mail.ru или других игроков. Мы сейчас ведём переговоры с Google (NASDAQ:GOOGL) и Microsoft (NASDAQ:MSFT), чтобы их сервисы были в нашем облаке, и мы готовы к тому, чтобы нашими сервисами торговали. Такое пересечение будет возникать, но всё остальное — это прямая конкуренция.

- Вы поэтому в экосистеме решили делать ставку на контроль, а не на партнёрство?

- Да. Когда партнёры начинают конкурировать — это неправильно. К тому же наши миноритарные акционеры говорят: у вас сервисы растут на десятки и сотни процентов в год, и мы хотим иметь максимальный value от этого роста. Через пять лет такого роста уже не будет, и, когда потенциал быстрого роста будет исчерпан, начнётся следующий этап конкуренции экосистем: появится больше сотрудничества и открытости.

- Начнётся консолидация?

- Маленькие игроки всегда консолидируются, и заботой регулятора будет то, чтобы хотя бы две большие экосистемы всегда были.

- Упущен ли шанс на вторую сильную экосистему после развала сделки Яндекса и Тинькова?

- Не надо преуменьшать значение Яндекса: они чемпионы в целом ряде сервисов. Они, например, доминируют на рынке такси. Где-то они больше, где-то — мы, где-то кто-то еще. При таких темпах роста рынка достаточно сделать одну ошибку, чтобы кто-то вырвался вперёд, поэтому очень важно «не спать».

- Если бы они объединились, вам было бы сложнее ошибаться.

- Да, цена нашей ошибки была бы выше.

- Сбер и Яндекс объявили об инвестициях по $400 млн в e-commerce, что кажется очень большими инвестициями.

- У нас с Яндексом (MCX:YNDX) не получилось, но у нас исключительно уважительное отношение к компании. Когда встречаешься с сильным игроком, с которым у тебя не получилось, всегда начинаешь анализировать собственные ошибки.

Но мы посмотрели на опыт Google и Apple (NASDAQ:AAPL). Стива Джобса приглашали в Google, а Эрик Шмидт - CEO Google – несколько лет входил в совет директоров Apple. А как только компании начали строить экосистемные бизнесы и, следовательно, конкурировать, они разошлись.

- Получается, что соглашения non-compete не работают в этой ситуации...

- Это объективный процесс, мы его осознали на своём опыте, но, к сожалению, вовремя не проанализировали. И не факт, что мы поверили бы чужому опыту, ведь всегда кажется, что ты можешь что-то новое построить. Но это объективная данность: мы разошлись цивилизованно, сохранив отношения и всё остальное.

- Что вы ждёте от инвестиций в маркетплейс goods.ru? На какой срок рассчитаны объявленные инвестиции в 30 миллиардов рублей?

- Goods.ru - только один из наших потенциальных проектов в этой индустрии. Для того, чтобы стать заметным игроком, разумеется, нужны значительные инвестиции. Мы к ним готовы, они будут направлены на развитие наших еСом сервисов, географическую экспансию, расширение в товарных категориях, развитие логистики. Представляя нашу трехлетнюю стратегию, мы говорили инвесторам о том, что большая часть наших инвестиций в развитие экосистемы будет направлена именно на развитие электронной коммерции.

- Нужна ли экосистеме соцсеть?

- Это было бы неплохо, но я не считаю это необходимым элементом. Технологически создать соцсеть не очень сложно, но только этот рынок уже занят, хотя и на нем иногда появляются новые яркие игроки.

- Рубль слабеет, что хорошо для бюджета, и аналитики всё чаще говорят, что накануне выборов правительство запустит новую программу соцподдержки, что может дальше разогнать инфляцию. ЦБР уже предупредил, что готов начать повышение ставок в этом году. Как вы оцениваете риск инфляции сейчас с точки зрения экономики и банковского бизнеса?

- Переход от низкой инфляции к высокой — это всегда болезненная история для экономики. Доступность ресурсов падает, у нас не так много источников экономического роста, самый ключевой — это инвестиционная активность. Объём инвестиций у нас пока недостаточный, и среднесрочная перспектива роста инвестиций в 4–6% недостаточна для достижения поставленного президентом бенчмарка роста экономики выше среднемирового. Прогноз Всемирного банка по среднемировому росту в этом году — 4%, а в следующем году – 3,8%. Это означает, что в среднесрочной перспективе рост экономики России должен быть в районе 4,5-5%, чтобы гарантировано превышать темпы роста мировой экономики. Для того, чтобы это обеспечить, ежегодные темпы роста инвестиций должны быть не менее 8%, а то и выше, потому что инвестиции становятся ключевым фактором. Инвестиционный климат, доступность инвестиционных ресурсов, их стоимость и инфляция — это ключевые факторы, и разгон инфляции сегодня — это не очень хорошая история.

Мы как банк за последние годы значительно снизили влияние волатильности инфляции в силу того, что развили целый ряд инструментов. У нас около 40% корпоративного портфеля — без процентного риска, такого не было никогда в истории. Мы существенно легче переживаем эту ситуацию. Есть и отрицательная сторона — выросший объём ипотечного портфеля. Это минус с точки зрения потенциального роста ставок. В целом сегодня у нас минимально положительная чувствительность к росту процентных ставок. Мы закладываем на трёхлетнюю перспективу небольшой рост инфляции и ставок.

Правительство сегодня делает беспрецедентно много с точки зрения осознания текущей ситуации и подготовки огромного пакета реформ, направленного на активизацию экономического роста. Я такой активности правительства не видел никогда. Сейчас правительство работает над созданием новой фронтальной стратегии активизации экономического развития. Я участвую в рассмотрении этих проектов, и это глубоко профессиональное обсуждение с большим количеством экспертов и представителей бизнеса. Идёт очень большая работа, и к середине года, думаю, результаты появятся и правительство о них расскажет.

- Это в рамках целей 2030?