Положительные реальные ставки можно найти только на развивающихся рынках

Удивительная вещь: из числа крупнейших экономик мира, как среди развивающихся, так и развитых рынков, США занимают четвертое место с точки зрения самого высокого показателя инфляции на уровне 5,3%, но ключевая ставка составляет 0,0% – намного ниже диапазона от +4,50% до +6,75% в России, Бразилии и Мексике.

Если бы в декабре 2019 года кто-то сказал вам, что через 2 года в США будет наблюдаться более высокая инфляция, чем в таких странах, как Южная Африка, Индонезия и Индия, а ключевая ставка при этом не изменится, такого человека подняли бы на смех.

Другой поразительный вывод – это диапазон инфляции от +3,2% до +3,8% по другим развитым рынкам, при этом все они имеют рекордно низкие ключевые ставки. Еще более показательной является точка перегиба, когда вы сравниваете инфляцию и ключевые ставки до COVID-19 (декабрь 2019 г.) и сегодня (сентябрь 2021 г.).

Например, ставка норвежского ЦБ до COVID-19 была установлена на уровне +1,50% при инфляции +1,40%. Сегодня инфляция выросла более чем вдвое и составляет +3,40%, тогда как ключевая ставка на начало сентября находится на уровне 0,00%. Нетрудно представить себе путь, по которому норвежский ЦБ вернется к ставке +1,50% или выше в течение следующих 12 месяцев.

В США инфляция выросла более чем вдвое: с + 2,3% в декабре 2019 года до + 5,3% в августе 2021 года. За тот же период ставка ФРС снизилась с 1,50% до 0,00%, наряду с крупнейшим в истории расширением монетарной и фискальной политики.

Тем временем в Китае, Индонезии и Индии инфляция фактически падала с доковидных уровней до текущих. На протяжении всего Covid-кризиса Народный банк Китая ни разу не снижал ставки.

Отрицательные реальные ставки, похоже, являются особенностью развитых рынков, которые утратили способность определять истинные цены и вместо этого находятся под влиянием синтетического ценообразования в результате необычайного роста кредитования.

Ключевой переломный момент был в 1971 году, когда Никсон отменил в США золотой стандарт, а вместе с ним и ответственность. Кроме того, после финансового кризиса 2008 года преобладающей реакцией Соединенных Штатов и большинства стран мира стало расширение денежно-кредитной политики, но сдерживание фискальной политики. Обама был президентом-демократом, а Конгресс контролировался республиканцами, которые, теперь находясь вне Белого дома, вновь обрели веру в свою консервативность в финансовом отношении.

В качестве дополнительного контекста в отношении масштабов этого синтетического ценообразования, которое преобладает на наших рынках, отметим, что соотношение долга к ВВП в США ​​выросло с примерно 6% до ипотечного кризиса 2008 года до максимума в 26%, что считалось «временными» мерами. «Снижение» вернуло нас к минимуму в 18%, а затем, после наступления пандемии, мы наблюдали скачок этого отношения до 38%. Куда могут привести такие цифры?

Когда в конце 2012 года началась «абэномика», показатель долга к ВВП в Японии составлял около 28%. Сегодня, менее чем через 20 лет, это 133%, без каких-либо признаков или указаний на переход политики к какой-либо нормализации.

Банк Японии владеет подавляющим большинством рынка облигаций в Японии и, в зависимости от того, чьим данным вы доверяете, возможно, до 30% акций. И это происходит в третьей по величине экономики стране, которая, в отличие от США, даже не владеет глобальной резервной валютой, но имеет наиболее развитые и ценные рынки акций, долговых обязательств, недвижимости и интеллектуальной собственности.

Если мы нормализуем квартальный рост баланса ФРС по сравнению с S&P 500 с конца 2007 года до конца августа 2021 года, мы увидим, что баланс ФРС вырос на 935%, а S&P 500 – на 308%.